Беседовала Наталья Демшина
«Вопрос возобновления в России собственной добычи лития — это прежде всего вопрос сырьевой безопасности. Но этот вопрос будет стоять на повестке, пока не изменится геополитическая обстановка в мире или человечество не изобретет другой эффективный и недорогой автономный источник энергии», — считает Иван Курбатов, президент Ассоциации геологов и горнопромышленников Сибири.
— Иван Иванович, в профессиональных кругах активно обсуждается вопрос добычи лития в России. Насколько перспективно сегодня это направление для российской добывающей промышленности?
— Современная промышленность достигла такого этапа, когда все больше и больше требуется использовать автономные источники питания для энергоустановок, начиная с простеньких бытовых приборов и заканчивая сложнейшими летательными аппаратами. Устойчивый спрос на литий в мире сохраняется. И он обусловлен тем, что на настоящий момент именно литиевые аккумуляторы по соотношению «цена — эффективность» являются наиболее востребованными. А то, что в России сейчас остро встал «литиевый вопрос», — следствие санкционной политики и жесткой конкуренции в мире за этот вид сырья. В текущих условиях страна будет заниматься этим видом сырья, несмотря на издержки, так как это вопрос сырьевой безопасности. Перспектива экономической эффективности собственной добычи лития в России пока туманна и непонятна. Ясность появится после постановки на государственный баланс хотя бы одного месторождения.
— Но почему в России в последние 25 лет не велась собственная добыча лития?
— Источники лития — рассолы в солевых озерах и коренные месторождения, связанные, как правило, с литиевыми пегматитами. А также отвалы месторождений других металлов, из которых литий не извлекался, поскольку не был востребован в период их отработки.
Наиболее эффективной (экономически выгодной) является добыча лития из рассолов озер. Основные крупные месторождения такого типа расположены в Южной Америке. Это и объясняет высокий ресурсный потенциал ряда стран этого континента. Запасы лития в Боливии составляют 21 млн т, в Аргентине — 18 млн т, в Чили — 9,8 млн т.
В России, к сожалению, таких месторождений нет. Но есть довольно много объектов коренного типа, перспективных для получения лития. Однако технология его извлечения из коренных источников достаточно затратна. Мне известно только об одном российском коренном месторождении лития, которое разрабатывалось ранее, — Завитимском в Забайкальском крае. В 1997 году его отработка была прекращена.
С точки зрения экономики было выгоднее закупать литий за рубежом. Но тут пришли санкции — и ребром встал вопрос сырьевой безопасности. Сейчас Россия просто вынуждена заниматься собственной добычей лития.
— Есть ли данные о прогнозных запасах лития в России?
— По различным оценкам, которые можно найти в открытых источниках, по прогнозным ресурсам лития Россия входит в первую десятку стран мира. Однако более-менее точной оценки ресурсного потенциала в настоящий момент не существует.
Причина очень проста: более чем 30 лет в России внимания на этот металл не обращали. Все имеющиеся оценки сделаны на основании экономически и технологически устаревших данных. Сейчас Роснедра будут вынуждены заняться этой проблемой. И тогда года через три появится актуальная оценка ресурсного потенциала лития в России.
— Где находятся самые крупные из известных месторождений лития в нашей стране?
— Это уже упомянутое Завитимское месторождение в Забайкалье и в какой-то мере Колмозерское в Мурманской области. Другие известные участки с повышенным содержанием лития правильно оценивать как проявления с ресурсным потенциалом. Таковые, и достаточно крупные, есть в нескольких регионах России: в Республике Тыва, Забайкальском и Красноярском краях, в Иркутской области и других. Все это коренные источники.
Почти все известные проявления находятся в труднодоступных районах, где почти полностью отсутствует транспортная и энергетическая инфраструктура. Это негативный фактор для их освоения.
В последнее время обратили внимание на концентрацию лития в рассолах некоторых водоносных горизонтов Западной и Восточной Сибири, Урало-Поволжья и Северного Кавказа. Здесь она выше минимальных промышленных содержаний, исходя из текущих мировых цен на литий. Данные ресурсы пока не оценены и никак не учитываются на государственном балансе.
За счет высокой комплексной минерализации рассолов можно получать дополнительную продукцию: бром, йод, марганец, кальций и другие элементы. Если организовать комплексную добычу компонентов в рамках инфраструктуры нефтегазового промысла, себестоимость добычи лития будет сопоставимой с себестоимостью его добычи в Южной Америке. Возможно, именно с этим направлением будут связаны основные перспективы собственной добычи лития в России.
— В чем заключается главная сложность добычи лития? И существуют ли сегодня в России эффективные технологии добычи этого редкоземельного металла?
— Существующие технологии извлечения лития из коренных источников энергоемкие и высокозатратные. И к тому же не в полной мере соответствуют современным подходам к охране окружающей среды.
В силу невысоких содержаний лития в рудах собственно литиевые месторождения нерентабельны. В идеале они должны быть комплексными. Так, открытое в 1947 году Колмозерское месторождение, кроме лития, содержит бериллий, ниобий и тантал. Освоение таких источников требует более сложных технологических решений по обогащению. Но позволяет за счет добычи комплекса других востребованных металлов выходить на положительную экономическую оценку.
— Не опасна ли добыча лития для экологии?
— Если исходить из современных нормативных актов в сфере охраны окружающей среды, то добыча любого вида сырья, начиная с песчано-гравийных смесей и кончая ураном, наносит некий ущерб экологии. Естественно, добыча лития не исключение.
В Боливии, Чили и Аргентине она уже нанесла вред экосистеме этих мест, особенно пустыне Атакама, расположенной на севере Чили. Извлечение металла из рассола озер истощает водные запасы. Из-за нехватки влаги территории лишаются пастбищной травы, а это создает угрозу существованию фермерских хозяйств. Еще одна серьезная проблема — химические стоки, загрязняющие реки и водоемы.
Поэтому любое предприятие, которое возьмется за освоение месторождения лития, должно будет вкладывать существенные средства в разработку технологии добычи и обогащения лития. И основным требованием будет минимальное воздействие на окружающую среду.
Насколько мне известно, пока таких технологий нет — и начинать придется практически с нуля. Важным условием в этом случае становится использование научного, в том числе и академического, потенциала для разработки совершенно новых, прорывных технологий. Иначе мы прекращаем развитие цивилизации: отправляемся назад в пещеры и носим одежду из шкур, если не будут возражать защитники животных.
— Есть ли у вас данные о том, какие российские компании уже готовятся к началу добычи лития?
— О начале добычи лития в России говорить еще преждевременно. Однако движение в этом направлении началось. Недавно ООО «Полярный литий», совместное предприятие, созданное ГМК «Норильский никель» и госкорпорацией «Росатом», получило право пользования крупнейшим в России месторождением лития Колмозерское. Предстоит провести разведку и разработать проект освоения.
В 2021 году ПАО «Газпром» и ООО «Иркутская нефтяная компания» заключили меморандум о намерениях по реализации совместного проекта по добыче и переработке пластовых рассолов (минерализованных подземных вод) Ковыктинского месторождения. Результатом должно стать получение соединений лития и других ценных компонентов.
Для реализации этого проекта потребовалось внесение изменений в закон, и в декабре 2022 года Госдума приняла закон, который разрешает пользователям недр, имеющим лицензию на извлечение пластовых вод, после добычи из них ценных металлов и компонентов производить закачку попутной воды обратно в пласт.
А вот Роснедра в этой связи придется решать два вопроса. Один чисто формально-бюрократический. Дело в том, что учетом и добычей рассолов ведает Управление нефти, газа и подземных вод, а добычей и учетом металлов — Управление твердых полезных ископаемых. И здесь потребуется волевое управленческое решение руководителя о том, какое из управлений будет курировать такие объекты. А второй вопрос более сложный, методического характера. В настоящий момент не существует утвержденной методики подсчета запасов для таких месторождений. И здесь очень интенсивно потребуется поработать профильным отраслевым институтам и ФБУ «ГКЗ Роснедра».
— Возможны ли добыча и обогащение лития в Красноярском крае?
— В Красноярском крае есть коренное проявление Радуга с весьма благоприятными условиями для отработки месторождения открытым способом. И это комплексное месторождение. Прогнозные ресурсы окиси бериллия составляют 74,4 тыс. т при среднем содержании 0,177 %, лития — 79,2 тыс. т при среднем содержании 0,186 %, флюорита — 4 456 тыс. т при среднем содержании 10,01 %, трехокиси вольфрама — 11,8 тыс. т при среднем содержании 0,027 %.
На мой взгляд, это очень перспективный объект первой очереди. Кроме того, если на Ковыктинском месторождении хорошо пойдут дела по использованию рассолов, появится перспектива выявления таких же рассолов на красноярской части Сибирской платформы.
Что касается производства литиевой продукции в Красноярском крае, то оно никогда не прекращалось. Красноярский ХМЗ — лидер в России по выпуску гидроксида лития.
— На ваш взгляд, сколько времени понадобится, чтобы восполнить дефицит лития в отечественной промышленности, который возник из-за санкций?
— Этот вопрос, как говорится, не на мою зарплату. В 2021-м потребление лития в России составляло порядка 2 тыс. т в год. Если не будет сбоев в финансировании Колмозерского и Ковыктинского проектов и не будут вмешиваться иноагенты типа Green Peace и WWW, по оптимистичному сценарию в ближайшие пять лет освоение этих месторождений начнется. А затем можно будет легко выйти на восполнение уровня потребления лития 2021 года.
Но, по прогнозам, в 2030 году потребность в литии в России достигнет минимум 30 тыс. т в год. На мой взгляд, ее можно будет закрыть за счет собственной добычи и производства. Однако этот прогноз основан на текущих темпах роста потребности. А какой она будет через год, через пять лет — неизвестно.